«Всё!Подъём!Курнылов-направляющий,Агашев-замыкающий.Велицкий-вперёд пойдёшь,метров пятьдесят держи. Зотов-за ним через двадцать пять метров. Остальные змеёй.По коням.» Все уже собраны потому, что и не разгружались. РД-шки на плечах наших, переводчик огня в положении «полный автомат», а нервы, как всегда, на пределе. Наш взвод уже неделю кружит возле ущелья- ждём караван с девушками-славянками. Кто-то подтвердил, что повезут наших невестушек русских на сторону басурманскую силком. И будут те басурмане тягать их за косицы белые, и будут топтать всем тейпом, пока те не захлебнутся своею же кровушкой. Это если мы не отловим тех басурман, да не научим их правилам хорошего тона. Рыскаем мы по местам обетованным в конце осени. Ещё один взвод с майором, который командует операцией, сидит безвылазно на «тактической высоте», с которой и видно то только, что прод.запас подходит к концу. А мы курсируем и, даже, не проверяем ни телеги, ни легковушки, ни остальной мелкий транспорт. Намётка была на «фуру». Сказали, мол, поедет бо-ольшая машинка, тонн на восемь; вот и ждём в любую минуту гостей. Готовим праздничный стол. Наготовили уже штук двадцать лежек. Но ущелье неприветливо и голо. С точки зрения хорошего разведчика лежки эти заметит любой «дух», проживший в режиме войны больше года. А если выжил год, значит это уже волчара, которого ржавым затвором не запугаешь. Ну и чешем мы брюхом позвоночник, пайку сократили до минимума, а ждать ещё неизвестно сколько. Завтра лейтенант отправит на высоту двух бойцов. Послезавтра они вернутся с прод.запасом. А ещё через два дня мы дождёмся дорогих гостей. qqq Я оглянулся, увидел, что сигнал принят и опустил руку. Каждый следующий боец поднимал левую руку и «тревога» передалась по цепи. Ворожины ехали не боясь. Пещий развед.расчёт впереди не дефилировал. И, вообще, создавалось впечатление, что эта колонна, состоящая из джипа Чероки впереди, десяти тонной Скании и, замыкающей шествие, пятидверной Нивы, совершает поездку от ЗАГСа до ближайшей церквушки. Полезли в голову дурацкие картинки. Вот останавливаются машины перед входом в церковь и орава бородатых чеченов тащит силой русых девчонок. А поп, льстиво улыбаясь, говорит: «Гасан Адуев! Согласен ли ты взять в законные супруги…» Тьфу, чёрт!! Ну и бред! Значит так, сосредоточься, скоро наш выход. Сейчас Башня пальнёт из «Мухи» по джипу и мы вступим в общий круг пляски. Только хороводы здесь не водят, танцуют только соло, ревниво поглядывая по сторонам. Не дай Бог, принесёт на шум веселья Вечную Невесту, его величество Смерть. А после нескольких па с ней танцевать уже никогда не захочется. Дождались. Резкий свист, мгновенно переходящий в равномерное шипение, заполняет каждый дюйм ущелья, каждую клеточку мозга. Беречь «фуру». Легко сказать да трудно сделать, но это наша работа- делать трудную работу. Начинается бешенная какофония: сотни трещёток кружатся, создавая небольшие вихри, от которых фонтанчики земли, вперемежку с камнями, вздымаются возле отдельных танцоров. Виртуозы чечётки отбивают свой ритм и, периодически, меняют коробки. Гулкое эхо барабанного боя разрывает воздух, а потом стеклянный бликующий зрачок опять ищет партнера для танца. Я не спешу. Мой выход в конце. Пока пусть «на разогреве» поработают другие. А мне досталась роль мусорщика- следить, чтобы сор незаметно не выскользнул из избы. Но мне не осталось работы- ребята не зря свою чёрствую корочку пресной водой запивают. Спускаюсь медленно, поглядывая на уставших танцоров, которым не повезло с выбором партнёра. Проверив всё, подхожу к, уже откинутым, бортам Скании. Лейтенант чешет свой бритый затылок и растеряно оглядывается на нас. Машина полна аудио-, видео- техники. Слышу чей-то истерический смех и оглядываюсь. Башня держит на руках солдатика. Вся голова в крови. Солдатика определила к нам месяц назад Родина, а до этого он неудачно пытался поступить в институт. Башня медленно оседает на колени и аккуратно ложит тело. Помимо студента ещё три «двухсотых» и шесть «трёхсотых». qqq А через неделю в сводках военного времени появится сообщение о том, что, совместными усилиями чеченской милиции и российского спецназа, была обезврежена группа контрабандистов, которые перевозили краденую аппаратуру. И фамилия майора, а над ней цитата: «Мы прилагаем все усилия, чтобы всякие там бандиты не разбойничали задаром. Мы на страже покоя страны стоим».
q1q Семь минут. Семь минут. Это целых 420 секунд. Уже 420 лишних секунд мы живём. Семь минут мы сидим в глухой тишине, прерываемой только стуком порванного трака. Тишина душит, выворачивает лёгкие наружу. Тишина воняет горелым… горелым топливом. Наверное, бак пробит. Плохо. Отъехать бы, но трак… водитель-механик уже семь минут сполз назад в люк и остывает. Слышу шепот: «Посчитались!» Машинально признаюсь, что я четвёртый. О, Боже! Как кощунственно звучит шепот, так грубо обрывающий тишину. «Девятый»,- доносится. Стойте- вы пропустили пятый и шестой номера. Так хочется сказать, но всплывают в памяти события тринадцатиминутной давности. 780 секунд… q2q - А он что? -Говорит - нет, мол, - я их отдал Серюгину. - А ты? Говорю: Ты что, мол, от белены офуел? Тебе сказали мне передать! А Серюгин уже к вечеру её вылакает. Да, я слышал, что ст.сержанту Горину досталась десятилитровая фляга спирта. Когда в Моздоке на «распределительном» стояли, познакомился с санитаркой в госпитале. Ну, и расстарался он там. Каждый вечер по бутылке приносил, а как отправили нас на диспозицию Яширской бригады, он привёз две фляги по десять литров. Одну- задобрить- лейтенанту, а вторую- под броню первым транспортом и- в надёжные руки. Да, видно, не попала куда надо. А после Серюгина не останется. Горин и Волков сидели справа от мня на левом борту. Я, свесив ноги, смотрел на колею, оставляемую гусеницами. От правого борта покачивалась неприветливая «зелёнка». Если посмотреть по её верхушкам и не обращать внимания на тусклое солнце, вяло слепящее, то можно увидеть верхушки серых гор. От левого борта шёл покатый спуск и, если нет тумана, на дне его можно рассмотреть…аул?…деревню?...или укреп.район. Перевалочный пункт славянского спецназа, на границе Северной Осетии и Независимой Республики Ичкерии, назывался Яшир. Будучи лояльным, и даже дружественным, Яшир, в лице старейшин, за «небольшую» компенсацию помог воздвигнуть военно-воздушную базу недалеко от важнейших стратегических точек и умудрялся сохранять нейтралитет. …Это было 780 секунд назад… Запоздало как-то отреагировали на выстрел. Да и, вообще, расслабились. Пленный осетинец - наёмник был водружен на броню, а не под неё. Первым он и упал – видимо знал что-то. Только когда качнулся, после близкого взрыка короткой очереди, наш снайпер, послышался приказ: «На левый! От правого борта! Мухин – в коробочку – включи автоприцелив…хр-р-р». Молоденький лейтенант картинно запрокинул голову и выпустил длинную струю из шеи, обрызгав кирпичики активной брони. И только теперь, лениво переваливаясь и, как будто нехотя, спрыгивали на левый борт. «Машина – тихий ход!!! Отделение – за бронёй по левому борту!!! Очереди – в молоко!!!»,- принял на себя командование ст.сержант Горин. Вот так, с шутками и прибаутками, постреливая по густой чаще колышущейся зелени, проехали метров пятьсот. Потом, по команде, ринулись в уже откинутый люк. Я услышал шипение и меня отшвырнуло от мощного толчка, но люк закрыть успел. Упал на что-то тёплое…и неподвижное. Смотровой щиток оторвало и пронесло сквозь голову водителя-механика, Рыбакова Андрея Анатольевича, старшины, мужа, отца двух детей. Пятилетней Анечки и сорванца-пятикласника Лёшки. …Это было 420 секунд назад… q3q Опять тишина. Слышу вонь. Не выдержал кто-то. Ну да ничего, братишка. Жив будешь- оденешь ещё и «комок» чистый с, ослепительно золотыми, регалиями. Выйдешь из поезда, закуришь и крикнешь: «Вот он я!!! Вернулся!!!». А прохожие оглянутся и поспешат прочь, покачивая головами. А потом, в белом костюме и с белобрысой девчушкой под ручку, пройдёшь по парку, а потом зайдёшь с ней в уличное кафе и третью, молча, выпьешь за Витька-снайпера, за командира отделения Барановского и за…а потом… Но это потом. А пока, братишка, не бойся, мы не осуждаем. Только тихо! Я слышу что-то. «Дик ду, дик ду»,- слышу бормотание. Да что же так спина болит? С трудом завожу руку за спину и натыкаюсь на ствол АКС-а, встрявший мне в спину. Наверное, взрывом кинуло на него. Хорошо, что мушка помешала. Но пробило ощутимо. Неудобно как-то. Мешает. Только заметил. «Эй! Эй, руски Иван,- я легко представляю обладателя голоса. Копна чёрных волос из которой торчат два, пышущих ненавистью и дикостью, глаза. Над глазами зелёная с белым повязка. Знамя пророка! Газават! Джихад! Бей неверных! Весь его вид кричит эти слова,- виходы, руски Иван!». q4q «Ну, бля,- Мухин копается возле приборной панели.- Обе станции разворотило. Что делать, Горин?» Я зову Латунова, прошу посмотреть, что со спиной. Он наш медик. Откомандирован с четвёртого курса.., тянет на медаль.., диплом по лёгкому.., берите пример.., вот какие кадры готовит наш универси…Что? Куда это он вам подходит? Какой полевой медик? Как приказ? Откуда такая спешка? «Можно, конечно, откинуть сразу все люки и дать огонь по «зелёнке». Может повезёт зацепить кого-нибудь?»,- это предлагает Горюнов. Само воплощение безудержной отваги… и неприкрытой глупости. Не понимает, что фактор неожиданности будет не на нашей стороне. Пока оглядимся- пощёлкают как мух. Кстати, о «мухах». Наверняка пара гранатомётчиков, а в прицеле - мы. Да с двадцати метров и активная броня не поможет против нескольких «мух». Можно прицелиться мимо неё. «Дурак ты, Серёга»,- отвечает Горюнову Самохин Николай. Дед его- четырежды орденоносец. Боевые награды. Москва, Сталинград, Курская дуга, Пшёнки, да и ещё сотни городов, сел, деревень, посёлков. Месяц в штрафном батальоне за то, что набил лицо коменданту. Тот заведовал прод.складом и отказался дать вдове и её грудному сыну лишний паёк. После войны, после долгих разбирательств и ещё после сотни «после» назвали изменником родины. Приказ от.., Самохин Родион.., по статье.., подписал… И с четырьмя такими же «предателями» расстреляли. Сам Колюня, прозванный так за свой непомерный рост и простодушнейший характер, отслужил два года по призыву, после продолжал по контракту ещё четыре. Ткнулся в органы с сохранением звания, не взяли. Пошёл на завод. Горем- буреломом отработал два года, а потом пошёл в «солдаты удачи», наёмники. Хотелось ещё рассказать о ребятах, которых ждёт дома мать. МАТЬ, которой в дверь позвонят, скорее всего, вечером. На пороге будет стоять человек с гримасой печали и сочувствия. Не успеваю. Зарядом срывает люк перед башней. Что-то падает на пол и, звонко и весело звякнув, закружилось…
Обычный день, обычное место, обычное время. Военное время. Агашев точит нож, прислонившись к поваленному стволу огромного дерева. Зотов прячет пенал в подсумок, он уже почистил автомат. А Курнылов, как всегда, возится с обувью. У него просто кошмарное плоскостопие и обувь рвётся, как «резина» в турецком борделе. Двое «зелёных» солдатиков куховарят и яростно спорят по поводу и без оного. Они в рейде первый раз, вот и нервничают. Это мы так называем – «рейд», а на самом деле это «многоплановая операция по контролю местности, прилегающей к договорному району». Объяснить легко: мы сидим, изредка меняем точку локации и ждём ударную группу какого-нибудь чеченского села, чтобы передать численный состав и направление движения незаконного вооруженного формирования. Сидим, слушаем эфир и потеем. Влажность такая, что презервативов уже не хватает. Чем потом стволы автоматов обматывать будем? Жара и влага ненавязчиво предлагают сойти с ума и ты, немного побрыкавшись, соглашаешься с ними. Поддакиваешь и киваешь, а в это время, привыкший к этому, какой-нибудь «гоблин» уже заносит остро отточенный кинжал над твоей лопаткой. Поэтому гонишь от себя и влагу, и духоту, и дурацкие мыслишки, которые возникают, непременно, в такой обстановке. Когда устаёшь всё время думать о матери, о хорошеньких девчонках дома, а видишь только чёрные глаза, закутанные по самую макушку во всевозможные шали и не можешь понять возраст этого «шара», то лучше чем-нибудь себя занять. Вглядывайся в зелёнку до рези в глазах, слушай, чисти оружие, точи нож, но ни в коем случае не думай. Это загонит тебя в такую яму, из которой не возвращаются. Что-то стукнуло в висок. Ветка. Оглядываюсь - Агашев скалит свои крайне редкие зубы. Ну, ладно, всё лучше, чем просто сидеть. Снимаю «разгрузку». Вот чертёнок, бросился в ноги, подхватил под колено и давит чуть выше святого. Падаю и захватываю его ногами за шею. Слышу хлёсткий удар. Зотов с Курныловым тоже решили повеселиться или молодые?.. Четыре «духа», держащих нашу праздную компанию на прицеле. Допрыгались… qqq Хибара не большая. Пять шагов на четыре. Из обширного интерьера имеется доска, по неизвестной нам причине, вертикально врытая в земляной пол и кувшин. Нам в нём приносят тухлую воду. Но хорошо, что хибара. В зиндане намного неуютней. Смотрю на ребят: все молчат потупившись и один только Агашев радостно скалится, этому на всё глубоко… и с высокой колокольни. Вот гад, подмигнул так задорно; он так подмигивает, когда в расположение нашей бригады приезжают жёны старшего офицерского состава. На кого сейчас тянет? На закутанные «шары»? На «гоблинов»? Нет! Подмигивает и, чуть заметно, косит за своё правое плечо. Демонстративно потягиваюсь и пройдясь по хибаре, в смысле: делаю несколько шагов, переступая через бойцов, сажусь рядом. В гнилой соломе лежит топор и МПЛ(«сапёрка» в простонародье). Смею уверить, что этой лопаткой, при умелом обращении, можно так работать, что позавидуют мастера фехтования. У меня самого МПЛ всегда заточена и ремешок чехла не застёгнут до конца. Не выражая никак эмоций пожимаю плечами, но в это время судорожно прикидываю шансы… qqq Следующим утром к нам приходил «доброжелатель». Дал кувшин с тухлой водой и по лицу Агашеву, тот попросил, если не тяжело, конечно, ведёрко бастурмы и пару литров вина. К вечеру он пришёл опять и, радостно скалясь, поведал нам страшную тайну. Агнец, мать его ети… Завтра, мол, приедет полевой командир Рустам Абаев и нас, к величайшей радости оскорблённого чеченского люда, публично опустят, потом кастрируют, потом положат в рот то, что нам уже не пригодится, а в конце веселья свяжут и развезут по российским блок.постам, предварительно положив на мину. Были и хорошие новости. То ли Агашев понравился нашему «благодетелю», то ли просто совпадение, но нам обещали, что перед этим сомнительным праздником, накормят таки шашлыком и напоят вином. Да…незавидные перспективы. «А когда Рустам приедет?»-Курнылов спрашивает. «Что? Побыстрее хочешь? Хе-хе… Завтра утром и приедет. Ждите. Хе-хе…». Тут я, наконец, оказываюсь у него за спиной. Левой стопой бью под левое колено; левой рукой за подбородок, прикрывая рот; правой рукой в висок. Готов… Две гранаты РГД-5, нож, какая-то модель Береты с двумя магазинами. Неплохо. Разбираем трофеи: я, на правах самого наглого, беру пистолет и одну гранату. Выглядываю – без шума не выйдешь – во дворе, перед нашими хоромами, сидят трое за столом и играют в карты. Один лицом к нам. В пирамиде четыре АКМа. Значит так: один уже с нами, а трое ждут когда присоединимся. В доме ещё может кто-нибудь быть. Пара «шаров» точно: приготовить там, постирать. Сидят далеко от нас, а пирамида от них близко – не добежим. Приходиться работать грубо: кидаю гранату и падаю вслед за своими бойцами на землю. Взрыв; осколок один пробил стену нашего обиталища и пропахал землю в метре от Зотова. Бросаюсь к двери, поводя Береттой по двору. 4:0. Тихо. В доме активности не наблюдается. Все автоматы уцелели. Врываемся в дом и, порыскав, находим в подвале два «шара». Они не верещат, а только тупо таращатся на нас. Не понимают как такое могло случиться. Запираем подвал и обыскиваем дом. Хм…две бочки бастурмы по сто литров и такая же вина. Агашев сразу предлагает, но я запрещаю. Западная спутниковая станция со сканером, по ящику РГД-5, РГО и РГН. Пятнадцать цинков патронов. Две СВД-С,БК к ним. Десять бронекомплектов: жилеты и шлема. Есть даже один бронекостюм сапёра!!! qqq В комнату вбегает «зелёный» с исказившимся от ужаса лицом. Начинает судорожно объяснять, ежесекундно сбиваясь, но уже и так всё понятно. Видно, Рустамчик не выдержал томительного ожидания и решил ускорить наше знакомство. Это он не подумавши. Хозяева ещё не подготовились же: бастурма не настоялась, вино не разлито по кувшинам, а, ГЛАВНОЕ, двор не убран, хозяева ведь ещё ТАМ!!! Пружина взвелась: короткие команды, указание секторов обстрела, экипировка. Жалко нет гранатомётов, хотя бы одного. К дому едут одна «таблетка»(«рафик» в простонародье) и три Нивы. Не слабо! Стволов пятнадцать-двадцать! Агашев с Зотовым – СВД – чердак, Курнылов – рация, координаты, помощь, «вертушку»…Э-э, Лёлик, Болик (ну назвали мы их так: один белобрысый и низенький, а второй - худой длинный брюнет) к окнам; я – туда же. Колонна остановилась метрах в пятистах, вылез мужик в «комке» и дал очередь трассеров в воздух. Ага, сигнал!.. а какой ответ должен то быть? так же? сомневаюсь, слишком просто. А «чехи», я вам кажу, не дураки. Даже хочется чтобы поглупее были. Ну вот, забеспокоились не получив ответа. Повыбегали; точно!.. семнадцать человек. Гранатомётов не видно, винтовок тоже – уже легче. Начинаем постреливать прицельно. Главное помощи дождаться, а тогда можно и побрыкаться. Уже глубокая ночь, межуем «сталь» с «трассерами». Супостаты растянули цепь метров на семьсот и, наверняка, крадутся где-то. СВДшки стали бесполезны, прицелы на них табельные, без подсветки. А вот у «духов» ночник точно есть. Зелёный маячок мелькает в прицеле Зотова. Вертушку пообещали, но когда?.. неизвестно. Прошло ещё два часа. У нас все целы – это хорошо, у них, кажется, тоже – это плохо. qqq «Стой!!! Поворачивай!!! Стой!!! Стой, дурак!!!» С правого борта вертолёта огневой поддержки выпрыгнул сгусток оранжевого дыма, видимый даже в темноте. Немного отплыв извергнул из себя жало. Жало невыносимо медленно выплыло и двинулось к нам. Поздно…сплоховали вертолётчики, ошиблись в цели. Я ясно увидел, как будто на ладони, красную маркировку ракеты. Шелестя, она приближалась и ухмылялась. В бессильной злобе сжимаю кулаки, автомат в стороне – он уже не нужен. Уже ничего не спасёт. Побежали молодые из дома, а смысл?? Они не видели как работает «вертушка» поддержки… Прощайте братишки… qqq …по причине неправильной трактовки полученного приказа… …отсутствие субординации в боевых условиях… …халатного отношения… …виновным в гибели шести граждан, проходящих службу…командир экипажа вертолёта… …капитан Егоров Максим Леонидович приговаривается…
И я первый прочитал. На второй посмотрел и понял, что не одалею, букв много. А так, неплохо. Хотя недавно понял, что критик из меня плохой. Моя первая жена - такую дурь сочиняла, фентази называется, ох я её гонял за это. А недавно она из Москвы вернулась, с ней контракт заключили, и всю эту дурь уже печатают, и еще просят. О как!
Спасибо за отзывы)) igorella, подоплёка была в дезе продажного военного. Вообще, все рассказы написаны по реальным событиям. Т.е. для рассказа я брал свершившийся факт и додумывал детали сам.
Лучше всего, когда автор пишет о лично пережитом. Такие рассказы обрастают множеством нюансов, которые передают свою неповторимую ПРАВДУ. И тогда (даже без литературной изощрённости) они имеют безусловную ценность. Сейчас, когда возможности кинематографа на очень высоком уровне, особенность и задача Литературы - быть не сценарием. Личное вИдение, через призму которого воспринимается окружающий мир, взгляд художника - вот что ценно! Удачи!!!
Не, бастурму я ел в Сев. Осетии. Это совершенно не то, что я встречал здесь, в Украине. Там это бочка, заполненная мясом с маринадом, содержащим просто тучу ингридиентов. Потом из бочки доставали большими черпаками содержимое и тушили в больших сковородках. Очень вкусно было. А вот то, что я пробовал тут - даже отдалённо не напоминало то блюдо.
Когда-то давно пытался написать исторический роман с долей вымысла, но запала на долго не хватило. Букав много, но буду очень рад, если кто-нибудь прочитает и прокомментирует. Рим
На забрызганной кровью арене стоял на четвереньках болезненно худой мужчина. На его истерзанном и кровоточащем теле из одежды была только набедренная повязка. Густые рыжие волосы слиплись от крови, а изо рта вытекала тягучая розовая струйка. Культя левой руки судорожно дёргалась и каждый миг выталкивала из себя фонтанчики багровой крови. Трибуны ликовали. В пяти футах от однорукого лежал на левом боку лев. Его нижняя челюсть, неестественно вывернутая, ещё удерживала часть руки гладиатора. Из гривы торчала рукоять короткого гладиуса. - Жизнь!!! Жизнь!!! Жизнь!!! – скандировали зрители. На середину арены вышел палач в глухом кожаном шлеме и с секирой в левой руке. На его ногах были надеты короткие кожаные сапоги и штаны коричневым мехом наружу. В осанке, манере одеваться и двигаться он обнаруживал в себе яркие черты германского воина. Подойдя к раненному гладиатору палач вопросительно посмотрел на центральную трибуну, что возвышалась подобно башне среди прочих рядов Колизея. - Жизнь!!! Жизнь!!! , - продолжала кричать толпа. В кресле, у самого края главной трибуны, сидел огромных размеров старик. Его тело заполняло всё кресло и обрюзгшие складки кожи свешивались по бокам. На его лицо, изрытое оспой, навсегда опустилось брезгливое выражение недовольства. Маленькие чёрные глазки и иссиня черные редкие курчавые волосы создавали безумный контраст с красным одутловатым лицом и плащом. Ворот плаща был оторочен изумительной белизны мехом, как и подол. Дорогая заморская ткань горела на солнце от неимоверного количества стразов, нашитых на алую ткань. Его рука медленно поднялась на уровень груди и, задержавшись, чтобы усилить волнение трибун, подняла вверх большой палец. Крики восторга и животной радости наполнили ряды зрителей. Знатные женщины, жены преторов и квесторов, офицеров и судей, истошно визжали и кусали губы до крови, как стая волков, почуявшая кровь жертвы. Брызги слюны летели из ртов цензоров и сенаторов. Видят Боги: лев, при жизни, выглядел более человеком, чем эта обезумевшая от вида смерти свора существ. Палач мотнул головой бодро, будто радостно. Подкинул в воздух секиру, поймал, и быстрым шагом отправился к небольшой дверке из которой ранее вышел. Сегодня секира ката не выполнила работу, но для двух уродцев, семенивших к трупу льва, всегда найдётся дело: увезти падаль к краю пропасти и сбросить в бурлящее озеро, вода которого всегда тёплая. Следом за трупоносами на арену вышли два нумидийца в серых рубахах, на которых виднелись, навсегда въевшиеся пятна крови. Подхватив гладиатора, который уже не подавал признаков жизни, вынесли с арены и, только тогда, раздался гром барабанов. И вот, на лужах крови и кусках плоти, покрывающих арену, вышли танцевать женщины – гордость театра Пизона. Они оскальзывались на липком песке и качались словно в пьяном угаре. За спиной человека в алом плаще поднялся высокий и красивый мужчина. Его русые волосы были подстрижены коротко под шлем. На правом боку висел гладиус в дорогих ножнах и, искусно украшенная рукоять мерно постукивала по его бронзовой кирасе, когда он с ненавистью в глазах вышел на внешний двор Колизея. Оглянувшись, и никого не увидев, он достал из-за пояса золотую фляжку и вылил её содержимое в поилку для коней. Ещё раз оглянулся, улыбнулся широкой, приветливой улыбкой и пошёл назад, к императорской ложе. Сейчас должны засыпать новый песок и начнутся скачки на колесницах. В скачках участвовала и его колесница с экипажем, набранным из рабов – нумидийцев. Он делал большие ставки на сегодняшние игры. Где-то в это же время ещё несколько друзей этого человека должны были отравить воду в других поилках. А Клисфен подаст охранному караулу византийского вина, в котором будет такое количество яда, что даже пригубивший кубок будет обречён. Жалко, конечно, Германика – не выживет. А если и произойдёт чудо, то на флейте всё равно не сможет играть с оторванной львом рукой. Лидер повстанческого движения Антоний усмехнулся, все думают, что он сам метит в императоры, но Антоний понимает: путь от сборщика податей до царя царей не бывает короток. Нет! Он лучше подождёт нужного момента. Но Тиверий умрёт сегодня! Не составит особого труда перебить малочисленных преданных императору телохранителей. Много больше в личной свите Тиверия подкупленных людей, которые за измену пойдут на плаху. Незачем о них задумываться. Путь к власти лежит через множество трудностей, которые Антоний сумеет переступить. А если надо, то и оттолкнувшись от соратников, если преграда будет слишком трудна, а приз за неё слишком ценен. Всё это решится сегодня, в конце игрищ, когда возбуждённый, занятый обсуждением увиденного, народ начнёт расходиться. В общем шуме и суете всё должно пройти гладко. @@@ О, Боги!.. Какая боль! Во рту всё пересохло от жажды. Пытаюсь разлепить губы, но засохшая кровь навеки их скрепила. Я в царстве Аида, наверняка. Такое чувство, что я нахожусь в самом центре смрадного облака или же я и есть это облако. Пахнет трупами и гнилью. Вокруг слышится шорох, хруст и… попискивание. Крысы! Я на рабском кладбище! Надо открыть глаза и осмотреться, но это мне кажется невыполнимым. Пытаюсь поднять веки и новая волна боли, даже не волна, а молот Богов, разбивает остатки сознания и чувств. Силюсь открыть глаза. Зрение – это величайший дар Богов человечеству. Но далеко не многие могут правильно его оценить. В детстве я видел то, что не дано знать даже императору со всем его сенатом. А сейчас я не могу оглянуться, якобы увидеть окружающий меня мир. Что-то прошуршало по ноге и поднялось на грудь. Еле слышное сопение доносится до моего слуха и длинные усы касаются разбитых губ. Странно, но страха не чувствую. Даже с каким-то нездоровым интересом представляю, как острые зубки, с кусочками гнилой плоти между ними, вонзаются в моё тело и рвут его, жадно пощелкивая. «Вот он! Я нашёл его! Скорей сюда!» Неужели это крикнула крыса?! Наверное, это помутнение разума. Почему я тогда понимаю это? Глухой шлепок, взвизг и грудь моя становится свободна. «Осторожней. Кладите на носилки.» Нет, это не крысы. Не помню ни одну крысу с носилками. Кто-то поднимает меня и, от хлынувшего адского жара, снова теряю сознание. @@@ Невероятно грузный человек поднялся с ложа, с помощью двух рабов, и лениво оглядел залу поверх голов присутствующих. Перед ним на коленях стояло полтора десятка раненных и побитых мужчин. Поминутно легионеры-конвоиры били их древками копий, не давая подняться. Дерзкое, но тщательно спланированное нападение на императора сорвалось. За колоннами амфитеатра пряталось ещё два десятка центурионов, которые задавили мятеж на корню. И теперь, покушавшихся на повелителя мира ждала смерть. Антоний пал в бою, пронзённый отравленным кинжалом капитана гвардии телохранителей, а его друзья, большинством, были связаны и ждали своей участи. Но сначала Тиверий хотел всласть их унизить, чтобы они не возомнили свою смерть героической. О, нет! Она будет позорной и гнусной. Их вываляют в отстойной яме и, посадив на телеги в клетки, повезут по городу. Люди, по своему обыкновению, будут кидать в них камни и, таким способом, император будет освобожден от приказа об убийстве. Зачем? Проехать от одного конца Вечного города до другого под видом государственных изменников и остаться в живых? Нет. Не бывает такого. Толпа будет идти за телегами и подбадривать себя криками, а когда кто-нибудь, не выдержав, сорвавшись, бросит первый камень, тогда вся масса одновременно нагнётся, как один механизм греков, а, разогнувшись, выпустит из себя смертоносную каменную тучу. Приговорённым повезёт если камни будут попадать в голову. Тогда можно упасть без чувств и смерть подкрадётся безболезненно. Император ещё раз оглядел невидящим взором кучку обречённых и махнул пухлой рукой в сторону двери. Все приказания были уже отданы и пленных погнали, как стадо овец, древками копий к выходу. Уже вываляли в помоях, погрузили в телеги и закрыли деревянные клетки, сколоченные из двухдюймовых брусьев. На лицах пленников застыло выражение отрешенности и только один, пытливо, но не пристально, оглядывался. Марк-гончар достал из сандалии маленький кусочек заточенной бронзы и, толкнув коленом соседа, передал его. Тар - галантерейщик принялся осторожно резать верёвки на руках Марка, ежесекундно оглядываясь. Покончив с работой, он передал заточку гончарных дел мастеру, и они поменялись ролями. В тот же миг их вывезли за стены казармы, в которой их содержали. Первые прохожие оглянулись на процессию, но, будучи заняты, поспешили по своим делам. Марк терзал верёвки своего друга не оглядываясь, зная, что сейчас должна подоспеть помощь. Тележный обоз приближался к центральной площади, а за ним уже тянулись праздные зеваки, надеясь, что будет зрелище. А если не будет, то можно и самим его устроить, если не вмешается конвой. @@@ Очнулся я уже в какой-то комнате на тюфяке, набитом соломой. Над моей головой висел на цепях таз. И я понял, что могу видеть. Попытался облизнуть губы и у меня получилось разжать их. Боль осталась но теперь стала терпима. Глухая ноющая боль была бальзамом на воспоминания о пережитом. Пытаюсь приподняться. Подтягиваю левую руку под себя и опираюсь на неё, но рука срывается, причиняя новую боль. Скосив глаз замечаю, что на месте левой руки болтается большой комок тряпья, немного ниже локтя. Да…всё было, нет сомнений. А я уж подумал, что привиделся кошмар. Вспоминая, как лев кинулся в предсмертном порыве на меня. Схватил левую руку и одним усилием, а может без усилий, перекусил кость. Я дёрнулся, но это только ухудшило положение. Рука осталась у него в пасти, а я глупо пялясь, ну, мне так кажется, сделал несколько шагов назад и упал. Лежал и чувствовал как жизнь покидает меня нервными толчками. А потом... О, демоны!!! Я увидел своего отца. Он нагнулся и подобрал что-то с арены. Это была горсть песка, окрашенного моей кровью, которая пульсировала, а песчинки находились в постоянном движении и не рассыпались. Отец повернулся ко мне и, вдруг, с силой выпрямил руку. Комок вязкого вещества ударил меня в грудь и я потерял сознание. Напоследок, я помню, подумал, что это – конец. Но откуда там мог быть отец? Мои размышления были прерваны звуком шагов и я увидел ЛИЦО. Это было не просто незнакомое лицо, это было ЧУЖОЕ лицо. Он был не просто лысый человек, (хотя я до сих пор не знаю, человек ли?), а совсем безволосый. Его глаза, будто, были приклеены к лицу и не имели с ним ничего общего. Кожа была так стянута, что складки проложили следы как римские дороги в Галлии. На затылке бугрились комки лишней кожи. Верхняя губа сильно топорщилась вверх, а уголки губ растянулись в немыслимом оскале. Я потом часто задумывался, что это: он всегда зло улыбается или это наказание Богов? А может он сам падший бог или демон, который не смог полностью превратиться в человека? Но то, что это не человек, или не обычный человек, я понял сразу. Он подошёл ко мне и начал бормотать. Слов я не слышал, но движения искривлённых губ завораживали. Ничего я не видел более отталкивающего и притягательного одновременно. Но, вдруг, резко замолчав, урод посмотрел на меня и сказал: «Ингри»,- хлопнув себя по груди. «Германик»,- я счёл нужным быть любезным. «Нет! Герман!»,- крикнул он мне и вспомнился отец. «Герман. Это твоё имя и не позволяй этим римлянам коверкать его на свой лад. Они назовут тебя Германикус или как-то ещё, но ты не римлянин! Ты вольный германец и зовут тебя Герман. И Боги твои – германские». «Кто ты?»- спросил я. «Твой наставник»- без малейших эмоций ответил он. «Мне не нужен наставник»- и откуда у меня взялось столько смелости? «Это не тебе решать. Выбор сделан за тебя» «Кем?»- ничего более умного в голову не пришло. «Твоим отцом»- вот это удар! «Как отцом? Он умер восемь лет назад» «Он решил задолго до этого» «А если я не хочу?»- попытался возразить я. «Тогда я тебя убью»- вот это довод! Вот это я понимаю великий оратор! «А в чём ты меня будешь наставлять?»- ну что же. О деле так о деле. «В том, что я знаю»- у меня начали сдавать нервы. «Мне надоело всё из тебя вытягивать!!,- в ярости закричал я,- может скажешь? Риторике, философии, геометрии или, может, астрономии?» Не дрогнул даже, а только ответил: «Уму. Уму и разумению.» @@@ Марку в плечо ударил камень, заточенная полоска металла выпала из рук и проскользнула между досками телеги. Тар обречённо посмотрел на друга и решительно кивнул головой. С соседней улицы послышался свист, отозвался эхом с другой и на дорогу выехал обоз из трёх сцепленных телег. Быки, тянувшие телеги с пленниками, остановились в нерешительности и крики погонщиков не могли заставить их идти. Послышалось шипение и с крыши ближнего дома на конвоира-всадника полился кипяток. С других крыш защёлкали тетивы и полетели стрелы. Лоточник, призывно кричащий о вкусе своих пирогов, бросил товар и, подбежав к телеге, одним ударом меча разрубил верёвку, привязывающую одну из стен клетки. Марк навалился на решётку и, сорвав её, упал на мостовую. Схватил гладиус, оброненный раненным легионером, и бросился в подворотню. @@@ Зори зачахнут, звезды потухнут, Звери покинут тверди земные. Только во тьме, всё понимая, Лета проснётся, к себе зазывая…
Ингри закрыл книгу и откинулся на спинку высокого стула. Я вытер пот со лба и помешал зелье, булькавшее в котелке. Пахло оно отвратительно, вид имело не лучше, но самое страшное было то, что мне его придётся пить. Я не боюсь отравиться, за три года, что я прожил с колдуном, я наелся и напился таких отваров, не хочется и вспоминать. - Герман. - Да, мастер. - Ты не забыл положить соль? - Нет, мастер Ингри. Я положил всё, строго по списку. Ингри криво ухмыльнулся. Хотя это определение не подходит к нему – он всегда крив. Его лицо безобразнее персидского дива, которого, однажды, я случайно вызвал. Див переломал всю мебель и только сила моего учителя смогла отправить этого демона обратно в царство мёртвых.
- Герман, принеси мне вина. Я молча встал и пошёл выполнять распоряжение. Если бы мне сказали три года назад, что я буду кому-то добровольно прислуживать, я рассмеялся бы в лицо этому человеку. Служение Ингри не умаляет моего достоинства. Этот человек (или демон?) при свом уродстве крайне добр ко всему, что не имеет отношения к римской власти. На моих глазах он поднимал на ноги людей, которых, казалось, навсегда приковало к ложу. Он давал милостыню всем страждущим, но руководствуясь каким-то своим чувством. Бывало, идём с ним по площади, он в своём неизменном капюшоне, надвинутом на глаза, а под ноги кидается калика и просит подаяния. Ингри внимательно смотрит в его глаза и говорит: «У тебя за пантеоном три динария лежит. Пойди и купи еды своему больному отцу. И не вздумай больше ему говорить, что у тебя всё отобрали принципии!» И уходит не оборачиваясь. Я не спрашиваю, как он это делает – всё равно не скажет. Я возвращаюсь в комнату, держа поднос с вином и сыром…ДВУМЯ РУКАМИ!!! Да! Два года назад я заснул в начале мая, а проснулся в конце июня уже с левой рукой. Остался, правда, огромный шрам, но какое дело до него, когда у меня опять две руки. Ставлю поднос на стол перед учителем и он машет рукой, мол, свободен, отдохни. Но сначала я тушу угли под котелком. Выхожу во двор: Марк рубит дрова. Вдыхаю полную грудь воздуха и, в который раз, поражаюсь свежести, несущейся с гор. Нет перед глазами каменных домов, торговых площадей, храмов римских богов и казарм, наполненных легионерами. Моя родная Германия. Смотрю как Марк умело расправляется со штабелем брёвен. Три года назад Ингри спас меня от смерти на рабском кладбище, а Марка от погони, которая закончилась бы смертью бывшего гончара. Ингри сказал, что спасёт только его, а остальные из нашей партии не настолько верят в идею, а о верности лучше и не говорить. Позже он познакомил нас с Пизоном, хозяином большого театрального цирка. Пизон, по уверениям Ингри, достоин высочайшего доверия и будет верным помощником в будущих делах. Тем более он близок к центру правящей власти и допускаем на собрания Сената. О каких делах говорил Ингри мы, естественно, не допытывались. И, вообще, как-то странно он наставлял нас: Марк делал всю тяжёлую работу, а я целыми днями варил какую-нибудь бурду и, временами, приходилось её дегустировать. Редко ходил с Ингри в леса и к горам, собирали травы, камни, пыль, на которые указывал, но никогда ничего не объяснял. По вечерам сидели на веранде и пили компот (точнее я с Марком), а Ингри вино. Что прмечательно, он никогда не пьянел, сколько бы он не выпивал. Сидели и говорили обо всём и ни о чём: о политике, о том, как великий Кесарь задержался на троне, об Аристиде, сыне Тиверия, о хитрых весталках и ещё о тысяче вещах, которые обсуждают тысячи людей. @@@ Близится вечер и чует моё нутро, что не компот оно сегодня будет пить. Наконец садимся. Я и Марк на полу, а Ингри, неизменно, на своём любимом стуле. Собственно, это единственный стул в этом доме, есть ещё хлипкий табурет, но на нём стоит пустая закрытая клетка. Нам под страхом смерти запрещено касаться её, мы верим и не подходим даже. Я наливая учителю вино, Марку компот, себе… я не знаю что это и как назвать. Ингри делает первый глоток, подавая нам пример, так заведено. Я выпиваю залпом чашу, так положено. Марк уплывает куда-то вверх, а потом резким рывком уходит под землю. Ингри худеет ещё больше. Так никогда ещё не бывало… @@@ Преторианская когорта стояла на холме-острове, по берегам стояли десятки германских племён. Потрясали мечами и топорами, подкидывали копья и били ими в щиты, стукались головами, одетыми в шлема и показывали непристойности римлянам. Верцен стоял в передних рядах и молча скалил зубы. Он всматривался в ряды преторианцев и говорил что-то тихо человеку, стоящему рядом. Одновременный рёв сотен глоток взлетел над островом и нестройные ряды германцев устремились в атаку. Верцен держал в правой руке двустороннюю секиру - лабрис, а в левой кожаный щит, оббитый полосами железа. Когорта, как один человек, ощетинилась копьями и ждала приближения врага. Подбегавших германцев встретили роем метательных дротов, передние ряды упали, но Верцен принял дрот на щит и продолжал подъём. Подбежал к первой шеренге римлян и, отведя щитом направленное на него копьё, ударил секирой по плечу преторианца. Гладиус вспорол кожаную куртку Верцена, но до тела не достал. В ответ он ударил щитом снизу вверх по подбородку: легионер подпрыгнул и рухнул, образовав брешь. Верцен зарычал и втиснулся в тесный строй, секиру с щитом выкинул и достал из-за пояса короткий нож. В толчее он продолжал разить противников в незащищённые доспехами места, оставляя за собой просеку, в которую врывались другие германские воины. Рука его устала, но силу придавала вера в правду. Он защищал свои земли, а не воевал за чужие. Вот уже близок центр когорты, над ставкой реет штандарт регалиями. Верцен выхватывает меч у преторианца и обрубает древко. Победно вскинув руки, он стоит, криком призывая германцев бить римлян. Легионеры отступают под натиском. Три оголовка копий вгрызаются в тело Верцена. Он умирает свободным и улыбающимся. Верцен отец Германа. Сын просыпается. Кем он проснётся: Германом или Германиком? @@@ Дикая головная боль. Никогда видения не оказывались такими тяжёлыми и давящими. Ингри всегда объяснял мне, что это: реальность или знак, он и теперь уверил в том, что мой отец действительно погиб в бою с преторианцами, но подробностей он не знает. Предположим, что виденное мною полностью правдиво, что теперь я знаю, за что жил отец и за что отдал жизнь. Марк не спрашивает ничего, сказал только, что я спал два дня. @@@ «Предайте его казни свинцом. Отведите в самый нижний ярус. Тело бросьте собакам. Чтобы ничего не напоминало мне о Кормунцие»,- кесарь Тиверий плевал слюною, обрызгивая суровые лица двух мужчин. Они поклонились и молча ушли. Пизон, прятавшийся за огромным сундуком, немного подождал и вышел на свет. «Приветствую тебя, о, великий кесарь», - поклонившись, сказал он. Император медленно поднял веки и лениво протянул: «А-а…Пизон… Я сегодня устал, оставь меня». Закрыв глаза, Тиверий уже не видел, как Пизон тихо подошёл к столику и высыпал из перстня порошок в кубок с вином. Поклонившись, со злорадной и дерзкой улыбкой , вышел, пятясь, в коридор. Из ниши выступил статный мужчина в одежде библиотекаря и заступил дорогу Пизону. Хозяин цирка вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял Друз Корд – самый молодой сенатор, в свои тридцать лет он стал любимчиком Тиверия и получал большие взятки, от просящих ходатайства к великому кесарю. - Ты хорошо выполнил работу, Пизон. - Какую, Друз Корд? Ты меня ни о чём не просил. - Нет. Но мне и не пришлось… - О чём ты говоришь, Друз? - Ох, Пизон, не надо играть трагедии, ты сейчас не в своём театре. Ха-ха. Ты молодец, Пизон. Дождался, когда приговорят Кормунция, а затем удачно избавился от Тиверия. Ай да опыт! Ты, верно, искусный интриган? - Ты забываешься, сенатор Друз Корд! В чём ты меня обвиняешь? - Ну-ну! Не горячись, циркач. Ты не ошибся в выборе средств. Тиверий зажился на этом свете. - Замолчи, Корд, иначи я позову принципиев! - Отличная мысль, мой друг Пизон! Стража!!!
Вдруг Корд выхватил кинжал из ножен и погрузил его в тело Пизона, затем вытащил второй кинжал и вложил Пизону в руку. Прибежавшим принципиям Корд сказал, что отбил нападение. Видно, Пизон хотел что-то сделать с императором. Кому-то пришло в голову посмотреть, что с кесарем. Вошедшие увидели жуткую картину: Тиверий лежал в кресле, раскинув руки, у его ног ещё покачивался упавший кубок. Лицо, и без того, безобразное и рыхлое, посинело. Глаза, широко открытые, вывалились из орбит. Губы были покрыты розовой пеной, капающей на огромный живот. «Кесарь мёртв! Тиверия отравили!», - разнеслось по залам капитолия, а следом и по всему Риму. @@@ Марк пришёл вечером и сказал, что Пизон выполнил задание, но был схвачен и убит за попытку сопротивления аресту. - Марк, ты сам веришь в то, что говоришь?! Пизон с мечом в руке принял бой? Это невозможно, он не умеет с ним обращаться! - Не кричи на меня, Герман. Я пересказал только то, что говорят в городе. - Извини, но у меня в голове не укладывается этот факт… - Может, это спровоцировали? Или подстроено? Скажем, его закололи, а уже позже вложили меч в руку. - Ох, Марк… если бы с нами был мастер, он сказал бы что делать. Шёл третий год нашего тихого противостояния Риму. Третий год без Ингри, к которому мы уже так привыкли. После моего последнего видения мастер исчез, оставив несвойственно, для него, длинное письмо. Половину письма мы не поняли, вторую не смогли прочитать. И только постскриптум предназначенный мне… P.S.Мой милый мальчик! Прости, что при жизни не мог так назвать тебя. Просто я хотел воспитать в тебе мужчину, а не изнеженного сопляка… ну вот, опять грублю. Я оставляю тебе друга, который поможет разобраться в любой ситуации. Я надеюсь, что ты продолжишь моё святое дело. Не дай этим римлянам поработить нашу страну. Будь достойным мужем Германии и любящим патриотом своей земли. Выбирай соратников в свою партию очень аккуратно, вокруг много шпионов Рима, не давай им обмануть себя. Пусть эти слова выжгут в твоей памяти нестираемую колею. Руководствуйся ей и жизнь будет прожита достойно! Удачи тебе, Герман!!! Я до сих пор не решил для себя, кто это написал – Ингри и мой отец. Если отец, то он говорит о друге и, наверняка, говорит о Ингри. Если же это писал Ингри, то он говорит о Марке… а может о той пустой клетке, что осталась стоять на табурете? В общем, уже третий год мы с Марком чтим эти слова и продолжаем дело, которое нам завещали и Ингри, и Верцен. Много было сделано, но таких потерь мы ещё не несли. Пизон погиб. Он был очень важной нитью между Римом и нашей коалицией. Он был, прежде всего, преданным и верным другом. Теперь наша позиция очень ослабла: полностью доверять я могу лишь Марку, а против нас с ним сотни тысяч врагов, сенаторы, преторы, квесторы, эдилы, капитолийские и гражданские принципии, тысячи легионеров и всё римское гражданство с легатами. Раньше, когда с нами был Пизон, мы получали исчерпывающие сведения обо всех важных лицах империи. Пизон был вхож во все дома Рима и, пользуясь всеобщим уважением, находил информационные струнки у всех. Как быть теперь? @@@ В тронную залу вбежал преторианец в окровавленных доспехах, из его щита торчал обломок стрелы, а гладиус обильно орошал мраморный пол кровью. С одного из кресел поднялся рослый воин и с угрозой в голосе сказал: - Что позволило тебе врываться в залу, где поминают великого кесаря?! Молись, чтобы на то были веские причины! - О, благороднейший, меня прислал легат XI центурии. Он велел передать благороднейшему Децию Мунду, что его ждут у пятой восточной казармы. - Я и есть Деций Мунд. Зачем я понадобился ему? Что за срочность, из-за которой рядовые центурионы врываются в приёмные покои Капитолия, а легат центурии приказывает генералу прийти к нему? - О, благороднейший, Деций Мунд! Не казни. Группа в чёрных плащах перебила охрану тюремной казармы и освободила заключенного – изменника Кормунция. - Так что же ты мямлишь, плебей?! Беги, вели запрягать мою колесницу! Да не стой, болван, бегом! @@@ Свинец уже расплавился. Исполнялась последняя воля Тиверия. Сенатор Кормунций сидел, привязанный, на железном стуле. Палачи заканчивали последние приготовления, когда на лестнице послышались крики и звон метала. «Красий, сзади!»,- Марк метнул нож в стражника и попал ему в плечо. Стражник зарычал и повернулся к Марку. Красий ударил его под кирасу, вспоров бок. Герман уклонился от копья и схватил его за древко, дернул на себя и легионер, по инерции, мотнулся за копьём. Германец опустил гладиус на его голову. Выхватил левой рукой нож из-за пояса и ударил в спину римлянина, дравшегося с Кустом. Дверь распахнулась и в пыточную ввалилась дюжина людей. Трое палачей, державшие в руках ножи, побросали оружие. Кормунция, повисшего на руках спасителей, понесли наверх. Страх сковал его члены и не давал возможности понять, что происходит. Раздался голос Марка,- «Палачей – казнить». Герман неодобрительно глянул, но промолчал, побежал по лестнице наверх. Лошадей уже подвели к дверям казармы и два десятка германцев, отбивавшихся от наседавших легионеров, соединились с группой Германа и Марка. @@@ - Спасибо, конечно, за освобождение, но я вам без надобности. Судите сами: в Рим мне дорога заказана, через неделю я не смогу появиться ни в одном из городов, а через месяц вся империя будет искать меня за вознаграждение. Мои имения, наверное, уже разграблены, а флот реквизирован и продан. Я вне закона. О, Сатурн… - Нашу партию не интересует ни ваше положение в сенате, на данный момент, ни нажива, ни военный или торговый флот. Нас интересуют ваши знания обо всех прочих сенаторах. Их сделки и махинации с другими чиновниками и армейскими чинами. Нам нужна ваша голова и память. - Ох. Я налью себе ещё вина? Понимаешь… - Нет. - Что нет? - Вина – не надо. Я хочу говорить с вами на ясную голову. - Хорошо. Гхм. Понимаешь, я всегда старался не углубляться в грязь интриг и поэтому… - И поэтому ты сейчас живой! Пойми, что мы их всех знаем, но нам надо больше. Где у них живут любовницы, враги, друзья. Нам надо знать их сильные и слабые стороны для того, чтобы мы могли давить на них. - Что значит «давить»? Как понимать? - Принуждение к невыгодным сделкам, отправка легионов в непригодные для жизни места и другие манипуляции, которые позволят отвлечь внимание Римской империи от Германии. - Ха-ха-ха! Ой, не могу… Ха-ха! - Что ты нашёл смешного в моих словах? - Ой, да как же ты не можешь понять, что Рим – жернов, перемалывающий любую преграду. Он поработит все народы и превратит их в римлян. Будет один язык и культура. Вы все – варвары, которые не понимают своего блага! Не смеши меня. - Я был на одной из твоих лекций, тогда ты говорил другие слова. - Ха, меня просил человек от имени Тиверия, чтобы недовольство народа сократилось! - Казнить его, - бросил Герман двум воинам-германцам, стоящим у двери. @@@ «На мазинских пастбищах много хороших скакунов. Куст, возьми три десятка людей, умеющих управлять стадом, и наведайся туда. Красий, возьми свою сотню и напади на обоз, он везёт оружие и доспехи, около тридцати человек охраны, поедут по Меховому тракту сегодня вечером. Атли, пойдёшь с братом и встретишь переселенцев с гор, выходи. На сегодня, вроде, всё…», -Герман откинулся на спинку кресла и пригубил кубок с разбавленным вином. Марк сидел в тёмном углу и точил свой новый меч, широкий и тяжёлый клинок, массивная рукоять на два хвата. Многочисленные стычки с римскими войсками закалили небольшую армию Германа. Марк, взявший на себя роль его телохранителя, все дни посвящал тренировкам. У него был свой десяток, не подчиняющийся никому, кроме Германа и Марка. В десяток входили отчаянные рубаки, которые одинаково умело обращались и с луком, и с мечом, метали копья и на скаку сбивали с шеста тыкву камнем, пущенным из пращи. В десятки были только рослые, сильные и ловкие германцы, тогда как в пятитысячной армии Германа было немало и греков, и родосцев, и критян, и много других представителей захваченных народов.
А так, неплохо. Хотя недавно понял, что критик из меня плохой. 
